— Чего это она «моя»?
— Кто? — не понял Толик.
— Ну, Катя. Ты говоришь — «твоя Катька» рассказывала, — чего бы вдруг моя, кто тебе сказал?..
— А, это? — сообразил Толик, — Так что там кому-то что-то говорить, — и так видно!
— Что? Видно?
— Ну, как она на тебя смотрит. Когда ты на неё не смотришь, хы. Я думаю, это всем видно. Вот и говорю: твоя.
— Видно, видно… И ничего не видно! — буркнул Вовчик, — «Всем вокруг видно», ага. Мне вот что-то нефига не видно! Так что никакая он не «моя». А сама по себе.
— Да ладно, ладно, что ты! — сдал назад Толик, — Я же не настаиваю; так, к слову пришлось. Не твоя так не твоя. Не возражаю, хы.
— Это… — тут же нахмурился Вовчик, — А чего ты с ней про меня разговаривал? В каком контексте? Где? Что она ещё говорила?
— Хы! — Толик только фыркнул, а прислушивавшиеся к разговору Сергей и Бабах откровенно рассмеялись, — всё относительно Вовчика и с его отношений с Катериной было понятно.
— Да не грузись, братан! — заверил его Толик, — Никаких шуры-муры, ты чо! Были этот раз на вашем эн пэ, на колокольне то есть; её менял; опять же, надо следить за обстановкой — вот она и показывала, что у вас в Озерье где. В том числе и твой дом бывший. И где банька была. А ты чо подумал? Расслабься, чувак! Меня тут больше ваша Верочка клеит, если честно.
— Я и не напрягаюсь! — отпёрся тут же Вовчик, — Это я так… для информации.
— И для контроля! — поддакнул Бабах, — Мало ли што! Контроль в энтом деле первое дело! Я пожил — я знаю!
Все опять захихикали; а Вовчик, неожиданно для себя самого почувствовав, что краснеет, поспешил спрыгнуть с темы на первоначальный вопрос:
— Это тоже у меня с детства! Всё же время после школы дома, один, — мама на работе. Во двор — я же говорю, футбол-хоккей не любил никогда. Ну и вот, всякие опыты делал… со спичек там, с магния. Как тогда пожар ни разу не устроил сам удивляюсь теперь. Как-то раз, помню, сделал типа огнемёт — из маминого баллончика с лаком для волос… Прикольно так было — спичку поднесёшь — фррр! огонь. Один раз бельё на верёвке в кухне загорелось… Там, возле печки, такой жестяной лист на полу был прибит, ну, возле топки — чтоб угольки, зола и всё такое… Вот, я на нём в основном экспериментировал. Набрызгал лака… Поджёг. А он как долбанёт со вспышкой! Чуть пожар не случился. И, что интересно, на том месте, где он на металле выгорел, потом очень быстро ржавчина пошла, прямо по этому контуру лужицы — мама ещё удивлялась, почему так? И ещё недоумевала, что так быстро лак для волос кончается! Я в детстве ещё тем пироманом был!
Вовчик помолчал, задумчиво глядя в потолок и улыбаясь, вспоминая своё пироманское детство; и закончил:
— Ну, бомбочки всякие делал, ракеты. Как-то, помню, из консервной банки, жести и пороха от строй-патрончиков пробовал кумулятивный заряд сделать — прочитал про него в «Технике — молодёжи». Знаете, такой, с выемкой. С пацанами за городом испытывали — та-а-ак бабахнуло! Кумулятивного эффекта не получилось, но банку развернуло в блин и закинуло метров за тридцать! А про объёмный взрыв, как этого эффекта добиваться, я в одном пособии прочитал — в спецназовском, кстати! Один знакомый вояка дал свой конспект почитать — их учили раньше, как из подручных материалов бомбы делать. Их там много чему учили, — только не пригодилось ни с кем воевать. Часть ихнюю расформировали, и он свой конспект забрал… Ничо так, полезная тетрадка была; жалко что тогда ещё возможности взять и перефотографировать не было…
— А про оружие там было? Ну, про всякое нестандартное? — заинтересовался Сергей.
— Ну, в общем, да. Про всякие нестандартные средства убивания. Как, к примеру, «нож одного удара» сделать: из зубной щётки, из тарелки, даже из куриной косточки. Там, надо сказать, был творчески переосмыслен зэковский опыт — на зонах ведь у людей времени много, а возможностей мало; так из чего только оружие не делали!..
— «Нож одного удара» надо делать из мороженого говна! — с серьёзным видом, авторитетно заявил Толик, — Выломать из сортира такую сраную сосульку, заточить, в рукоятку на морозе же вставить. Каждый удар безусловно смертелен — или от поражения жизненно важных, или от заражения крови. Или — от последующего позора, что говном ранили! — и сам, первый, раскатисто заржал над шуткой.
— А мы, в юности, когда дрались улица на улицу, делали себе «подольский уголок»! — сообщил, отсмеявшись, Бабах, — Слышали про такой? Вещь простая и действенная: берётся стальной уголок и отпиливается кусок по размеру предплечья. И прибинтовывается потом к предплечью, например просто скотчем. Под курткой, в рукаве — не видно. А если долбануть по башке или по конечности, то как ломом всё равно что. И блоки ставить удобно. Хоть против оглобли, хы.
Крыс покусал губу и промолчал — у него-то опыта уличных драк было всего ничего; и уж точно не на таком уровне. Ну и что, — подумал он про себя, — Есть чем хвастаться… Всё это каменный век, все эти уголки и куриные косточки. То ли дело… — он тут же достал из набедренной кобуры один из своих тэтэшников и любовно протёр его рукавом. Тускло блестящий тяжёленький пистолет внушал чувство уверенности. — Вот. Хоть и середина 20-го века, а ещё та техника! — сблизи ни с каким ломом, ни с какой алебардой не сравнится! Недаром Хорь время от времени подкатывает — предлагает сменять на что-нибудь. Только фиг ему. Пусть сам себе добудет.
По лестнице послышались шаги сразу нескольких человек; открылась дверь, вошли, впустив холодный воздух из коридора, Отец Андрей, Степан Фёдорович и Геннадий Максимович. Войдя, поздоровались; перекрестились на маленькую бумажную иконку в углу, — с некоторых пор, как комнатка Вовчика стала использоваться для совещаний Совета, Отец Андрей, не спрашивая Вовчикова разрешения, повесил в углу иконку. Вовчик, в принципе, не возражал.
— Ну, братие, сейчас ещё Настасья Филипповна и Катерина подойдут, Вадим Рашидович идёт уже; и начнём, помолясь. Вопросы нам сегодня обсудить надо очень важные!.. — прогудел в бороду священник.
ОБЩИНА, ВОЕННЫЙ СОВЕТ. КОНЦЕПЦИЯ ОБОРОНЫ
— …значит, подводя черту под вышесказанным, следует заключить… — чётко, по-военному, заканчивал свой обзор обстановки Геннадий Максимович, — Ситуация складывается так: нападения следует ожидать в ближайшее время. До сих пор их сдерживало только отсутствие техники, а у нас очень удобная позиция. Сейчас техника, судя по всему, подошла, и наступление неизбежно…
— Откуда пойдут, как думаете? — спросил Бабах. Все повернулись, посмотрели на него, затем снова обратились к говорившему.
— Со стороны деревни вряд ли! — сказал Геннадий Максимович, — Там склон совсем крутой, даже для гусеничной техники. Скорее со стороны кладбища — там полого, со стороны домов и огородов. Со стороны леса. В общем… если с техникой — много направлений…
Все хмуро молчали. Давно уже ждали этого, начала очередного «наката»; и всё как-то уговаривали себя — не сегодня, нет, не сегодня! А вот оно. Может быть уже и сегодня. Может — завтра. То есть всё — кончилась мирная жизнь. Опять, в смысле, кончилась.
Отец Андрей крякнул, и, очевидно, чтобы разрядить это сумрачное напряжение, произнёс нарочито бодро:
— Ну что же! Не впервой нам! Всё готово…
— Вы ещё «с божьей помощью!» скажите! — зло, язвительно произнёс Темиргареев.
— А и скажу! Бог поможет — одолеем! — не стал отступать священник.
— Знаете что, Андрей Викторович! — тут же продолжил и Вадим, — Если вы насчёт божьего промысла и прочей божьей помощи продолжите, — я лучше уйду! Сам как-нибудь…
— Тихо, тихо!.. — вклинился Степан Фёдорович, рассудительно сказал — Никуда ты, Вадим, не уйдёшь — некуда тебе уходить. Все мы здесь с одной судьбой. И батюшка правильно говорит: бог поможет! А мы — богу поможем! Вот и давайте поговорим, что и как… Володимир? Хорь?
Все взгляды обратились на Вовчика. Тот встал, вздохнул:
— Ну что… Мы же это и предполагали. План отражения вы все знаете. По тревоге занимаем места по боевому расписанию. Технику стараемся подпустить ближе и жечь Коктейлями Молотова. Тренируемся в метании бутылок на точность — конечно, пластиковых, с водой. Андрюшка, кстати, тут молодец - лучше всех!.. Настоящий истребитель танков!