Рядовой между делом, покончив с едой, вновь налил, не споласкивая, в котелок воды, и вновь поставил его на спиртовку. Выслушал её выпад; и покрутил пальцем у виска:

— Ты совсем дура, ворона! Что тут непонятного? Они же — соотечественники эти! — они же не за Державу! Если тут сидят. Чего их жалеть?

— Да вы сам, да вы сам — только на словах «за Державу», а сам по брошенным квартирам шаритесь! — выпалила Лена, — Чем вы лучше тех, кто просто остался дома?? Пусть даже у них и есть какие-то запасы!

— Так я — это я! — с презрением ответил ей Рядовой, — Я-то точно за Державу, а они — просто хомяки! Обыватели. Чего я о них заботиться должен?

Позиция его была непробиваема; и Лена просто не нашлась что ему возразить.

Наступило молчание; а Рядовой между тем вскипятил ещё воды на спиртовке. Налил себе в металлическую походную кружку, насыпал туда чего-то из завинчивающейся пластмассовой баночки, — и в кружке забулькало, приятно запахло фруктами. Исподлобья взглянул на неё, сидящую напротив, и до сих пор в негодовании сжимающую кулаки, — встал, подошёл к полке с посудой, выбрал там кружку. Поставил перед ней, и налил туда кипятка. Насыпал порошка из той же баночки. Придвинул к ней:

— На, пей, ворона. Помни мою доброту…

Лена с подозрением посмотрела на него. Чего это так? «Супом» не поделился. И вообще, судя по всему — жмот. Надо фонарик забрать обратно…

— Пей-пей! — подбодрил её Рядовой, — Это этот… как его? «Ин-ва-айт — про-осто добавь воды!» — пропел он явно какой-то рекламный слоган, продолжая копаться в своём рюкзаке — Он сладкий. Пей.

Она несмело, почти против своей воли, придвинула к себе кружку. Кружка была приятно горячей; и из неё одуряюще пахло фруктами. Вода, кипяток в кружке был мутный; в нём плавали остатки пищи, кусочки макарон, — но это было не важно; как же хотелось это всё сразу, залпом, выпить — восхитительно горячее, так приятно пахнущее, и наверняка, как говорил Рядовой, сладкое!

Ну и что, что она отказалась от его «предложения»! — подумала она, — И правильно, что отказалась. И не соглашусь никогда! Но, — может быть ему стыдно стало, что он так… так — не по-человечески? В каждом, в самом плохом человеке ведь есть что-то хорошее, ведь так же! Вот и он — поделился. Она ему за это ничем не обязана. Даже напротив — он, вот когда шарился по квартире, — то шарился ведь с её фонариком! Много бы он нашёл со своей «жужжалкой»? Так что он, в сущности, мне обязан!

Так подумала она, и взялась обеими руками за кружку.

— Подожди, вот ещё что есть! — остановил её Рядовой; и достал из рюкзака небольшой прозрачный пакетик с белым порошком, — Во, дай добавлю!

Не ожидая её разрешения, он через надорванный краешек пакетика насыпал ей в кружку чуть-чуть порошка, — Цукли! Это этот… углевод для диабетиков, что-ли. Очень, эта, сладкий! Размешай только. У меня ещё сухой кисель есть, но это утром… Вот. Пользуйся моей добротой. Может ещё передумаешь, утром-то!

Лена отрицательно покачала головой, и, тем не менее, приняла кружку. Напиток и вправду был сладкими и потрясающе вкусным, — ничего подобного она не пила уже давным-давно.

Рядовой же, встав из-за стола, стал готовиться к ночлегу. И всё это время непрерывно болтая:

— …это тебе повезло ещё, что я тебя нашёл, а не какой-нибудь отморозок из гопов. Им же похуй — бабка ты или не бабка, главное чтоб — дырка! Хы. Трахнули б тебя, а потом бы и съели… А чо? Я встречал такое — в квартирах. Смотришь — труп; а у него это, филей, отрезан. Да-да. Вот. Сначала надо «запасной выход» организовать! — вообще-то это сразу надо делать, как в квартиру зашёл; тут-то я это так, — на тебя отвлёкся!

Он достал из рюкзака моток альптроса, и привязал его к стояку батареи у окна.

— Вот так вот. Чтоб случись что — можно было сразу марш-марш из хаты! Первейший принцип выживания: как вошёл, сразу думай как выходить будешь, и, желательно, не там где вошёл! Теперь это, — чтоб никто не вломился ночью. Да, ночью тоже шарятся, не одна ты такая — не знала?? Ты как на ночь сторожишься?.. Ну, как сигналку ставишь, или ещё что… никак?? Ну-ты-дура, ворона! Что тебя до сих пор не нахлобучили — это только дело времени! Всегда надо, это, вход обезопашивать!

Она прошла за ним в прихожую, чтобы увидеть, что он делает.

Рядовой приставил к развороченной входной двери табурет, а на табурет поставил вынутый из рюкзака простой гранёный стакан. Затем достал из рюкзака же зелененькое рубчатое яйцо гранаты…

У Лены потемнело в глазах, — ей показалось, что Рядовой каким-то чудом похитил её главную ценность — гранату, которую она не вынимала из кармана ни днём, ни ночью. Она даже в испуге похлопала себя по карману, — но граната была на месте; да она и заметила, что у Рядового была граната совсем другого вида: если у неё была гладкая, то у него — рубчатая, с глубокими бороздками на корпусе. Да, совсем другая.

Рядовой же за своими занятиями не заметил ни её испуга, ни манипуляций, — он вставил гранату в стакан, так, что поджался и рычаг взрывателя; а потом осторожно вытянул из торчащей трубки взрывателя согнутый гвоздик, который, видимо, заменял у него бывшее на гранате раньше кольцо. И поставил стакан так, чтобы более-менее сильный толчок двери столкнул бы его с табурета на пол…

— Вот так! Видала? Если кто ночью полезет, — бах, и в клочья! Те же гопы если. Что тут пасутся поблизости. А я — через окно, и дёру! Вот — только так! Раньше я хлопушку из мышеловки и капсюля ставил; потом вот, гранату у вояк сменял! Рыжья ещё подкоплю, — куплю пистолет! Автомат не хочу, — с ним светишься. А пистолет — нормально…

Они вернулись в большую комнату.

— Ты, ворона, ночью не бродишь, нет, лунатизма у тебя нет?.. хы. Не вздумай сбежать — порвёт нах! Чо зеваешь? Спать уже хочешь? Пра-эльно, я сам хочу. Ты где устроилась, там вон? Одеяла есть ещё там?.. Ааа, да пох, я тут устроюсь!

И он стал перестилать постель покойника.

— Вы что… на этой постели собираетесь спать?.. Где покойник — умер?? — не веря своим глазам, спросила Лена. Впрочем, её это уже как-то не очень заботило; всё сильнее клонило в сон. Видимо сказывалось нервное потрясение от встречи и общения с живым человеком — за столько времени одиночных блужданий. Да пусть спит хоть в обнимку с покойником. Ей-то что. Странный тип. Жадный, видимо — подлый. Но есть и в нём что-то хорошее, — вот, напитком угостил… Надо будет завтра всё же узнать у него, как его в самом деле зовут — по имени. А то Рядовой и Рядовой, как кличка у собаки… но завтра… всё завтра…

Голос Рядового теперь доносился до неё как сквозь вату:

— … а чо такого?.. Он же мёрзлый, не воняет. Не, это не заразно. Ну, полежит ночь рядом — делов-то! Да я и не буду тем же укрываться — у меня своё! Во, видела??..

Явно хвастаясь, он достал из рюкзака туго стянутый матерчатый пакет; и тот вскоре превратился в развёрнутый спальный мешок, который Рядовой постелил на ложе бывшего хозяина квартиры, который сейчас лежал на полу рядом, с нелепо торчащей в сторону-вверх замёрзшей ногой.

— Космические технологии! Арктический! — до минус двадцати! Я в нём без куртки и без носков сплю! — поняла, ворона! Ну, давай. До завтрева. Ээээ, топай-топай, а то тебя прям уже качает, ещё грохнешься тут, хы. Да, это — фонарик оставь мне пока, — почитаю я на ночь. Люблю, бля, на ночь почитать, а с этой жужжалкой никакого кайфа. На вот его тебе пока — до постели дойти. Газеты, да. Ты ещё спрашивала — зачем газеты. А читать, кроссворды там, то да сё… ещё газеты на ночь хорошо под одежду, вот, под свитер, в штаны — теплоизоляция. Я каждый вечер перед сном так делаю. Тепло! А я тебе за это завтра кофе налью, — правда-правда, у меня есть! Тут, в Мувске, много чего есть! — надо просто знать где искать! Я вот — знаю.

И ещё что-то, уже неразборчиво, уже только бу-бу-бу, бу-бу-бу… Взяв предложенный Рядовым фонарик-жучок, Лена, шатаясь как пьяная, побрела в «свою» комнату. Она даже не включала его; ориентируясь уже в темноте, хотя и натыкаясь на углы коробок и стены. Главное — не ходить в прихожую, как говорил Рядовой, там — граната. У него тоже граната… И у неё граната… Такая вот жизнь, — без гранаты никак не прожить…