Запасной магазин к ПМ. Надорванная, начатая пачечка ПМовских патронов. Фонарик, зажигалка. Бинокль… хороший какой бинокль! В нагрудном кармане — мобильник, смартфон. Не включается… Чего все телефоны с собой всё таскают — память «о том времени» или амулет какой? У тех «десантников» тоже у нескольких были. Подсумок — типа «сухарка». В нём штык-нож от АК. Мультитул. Скотч армированный — моток. Запасной магазин к винтовке — не такой длинный, как установленный. Полностью снаряжённый. Четыре гранаты… Ого. Не РГДэшки. Маленькие, более круглые, с белым пластиковым корпусом, закрывающим запал. Две гладкие. Две с насечкой. Ясно — в руках не держал, но читал про такие: РГО и РГН. Что ж он их в сумке-то держал?.. Фляжка с жидкостью. Большая, на литр наверно. Фляжка голубого цвета, полупрозрачная — пластиковая. Почти полная. Батончик протеиновый. Мюсли — пара батончиков. Шоколадка. Начатая пачка галет, судя по упаковке — из армейского набора. Оттуда же маленькая упаковка джема. Сладкоежка какой!..

Бумаги какие-то… с таблицами, с расчётами. Ручка, карандаш, притянутые к блокноту резинкой. Потом будем разбираться. А это?.. Маленький фотоальбом, карманного формата, с фотографиями 9Х18. Тоже потом. Что же это за чёрт здесь, и зачем?..

— Толян, помоги. Давай его в квартиру затащим, там уже разбираться станем.

Заволокли парня в комнату, уложили на диван.

Ничего, — вроде как отпустило его немного после укола-то. Глаза закрыты, но веки подрагивают. И не стонет больше.

Посмотрел — ноги посекло просто очень сильно. В мясо! Одна голень гнётся как тряпичная — перебита. Но кровь вроде бы сильно не идёт… вообще не идёт кровь — перетянул хорошо.

— Ты тут-то своих «приветов» не наставил? В комнате? — Толян опасливо оглядывается через плечо.

— Нет, только на входе. Сегодня хотел ещё тут что-нибудь вычурное соорудить — но, видишь, он раньше пришёл. Толян, ты давай-ка, постой на выходе — чтоб к нам тут никто не заглянул незваным…

— Я понял. Конечно.

Толик вытер ладони об обивку дивана, на котором лежал раненый, и перебросил автомат со спины на грудь.

— Олежа, ты не трать на него пакет; на перевязку, я имею ввиду. Нахер с ним возиться? Не истекает — и ладно. Надо быстренько колонуть его: кто такой, в каком составе, цель, кто послал. Хотя, конечно, у меня уже соображения имеются.

— Угу. И у меня тоже. Да, с перевязкой, наверно, заморачиваться не буду… ну, потом к ногам примотаем что-нибудь жёсткое, если его переносить куда будем…

— Если в живом виде.

— Да, если в живом виде.

Толик подобрал прислонённую к стене винтовку, взял с собой — разбираться между делом. Выходя в прихожую, оглянулся:

— Брателло. Ты давай с ним в темпе. Без этих, без сюсюканий, как у тебя принято. Без психологиченских заходцев. Хочешь — ты покарауль, а я допрошу? Сам, по-своему?

— Иди, Толян, карауль. Сам я. Как у тебя «по-своему» получается, я уже на примере Погара видел…

Брат фыркнул и вышел.

Допрос не занял много времени. За всё время Толик только раз услышал приглушенный вскрик из квартиры. И через десять минут Олег вышел на лестничную площадку к брату.

— Ну. Чо?

— Зовут Денис. Один. По своей инициативе. Хотел выследить и подстрелить кого-нибудь из нас. Любого; а лучше нескольких. Причём, говорит, стрелял бы не в голову или в корпус, а в живот. Чтоб, говорит, помучились. И зубами скрипит. От боли, и от ненависти — я так понимаю.

— А чего он к нам так неровно дышит?

— А вот. — Олег достал из кармана маленький фотоальбом с кошечкой на прозрачной обложке. Полистал. Цветные групповые и одиночные фото, конечно же, ещё «тех времён». Улыбающиеся лица, мирный интерьер, шашлыки на природе и дни рождения.

Открыл на середине, потыкал пальцем, где подросток, чем-то отдалённо смахивающий на этого самого парня, стоит рядом с мужчиной в полевой военной форме. Подросток неумело держит в руках автомат. Оба улыбаются на камеру.

— Вот этот вот. Видишь. Это отец его. Вяхирев фамилия. А это он, Денис Вяхирев. Это один из той команды, что Крыс тут успокоил.

— А. Ага. Я так сразу и подумал. А чо один?

— Я говорю — самоинициатива.

— Мы же вроде с ними нормально разошлись? Тела отдали; целые, не глумились нефига. Не зарубались с ними раньше, — их «наезд» был чисто по-беспределу. Сами наехали, сами «отъехали». Кто не спрятался я не виноват. Се ля ва, как говорят французы. Чо за предъявы??

— Французы ещё говорят «а ля гер ком а а ля гер» — вернее, говорили, когда были ещё нацией, а не кучкой отолерастившихся пидорасов… Серфил недавно по частотам, слышал по радио завывания муэдзина — в перемешку с речью по-английски и по-французски. Из этого понял — трансляция «с самого высокого минарета Европы — с Эйфелевой башни»! Там под ней сейчас мечеть строят… дóжили! Но это ладно… Пацан говорит, что это чисто его инициатива. Что даже поругался со своими там. Не отпускали. Сам ушёл. Мать, говорит, после смерти отца слегла, — он, говорит, как мужчина, не мог не отомстить!.. Не отпускали — поругался, ушёл. С характером, значит.

— Мститель, мля… — вздохнул Толик.

— Угу. Идёт «отдача» после этого случая… Да уж. Не, в принципе можно было ожидать — даже и очередного, более организованного наезда. Хоть мы тут по всем понятиям и чисты, а всё равно — сейчас ведь всё не столько «по понятиям», сколько по личному отношению. На все эти «кодексы» и прочую хренотень люди плевать хотели… Только у них ресурсов на наезд не осталось. Самим бы выжить — одни старики и дети с женщинами остались; сидят на остатках. Благо «остатков» Полковник им много оставил, это я понял ещё когда трупы выкупали. Пацан этот, Денис, сейчас больше всего переживает, что у его «семейки» из-за его поступка будут проблемы…

— Достойно, чо. — опять вздохнул Толик, — Что делать с ним будем? И с этими, с бывшими полковниковыми?

— Думаю вот… Я ж говорю — можно было ожидать таких вот вывихов, чисто на эмоциях. Спонтанных…

— Угу. Не уследила бы бабка — закатал бы тебе в живот пулю…

— Или тебе.

— Или мне. Или Крысу. С такого расстояния и броник бы не помог.

— Однозначно не помог бы броник. Тут метров четыреста максимум. Если только по касательной.

— Это детали. Так что с ним-то?

Олег молчал.

— Ну? Сразу в мертвецкую?..

Олег поморщился, помотал головой.

— …Или продать им же попробуем? Но ты учти, брателло, если мы всех, кто на нас наезжает, будем живыми возвращать, даже если и за деньги, то скоро мы тут замучаемся пыль глотать. Жёстко — так жёстко!

— Да согласен я… Но… пацан полюбому уже инвалид. И…

— Вот только давай не начинай опять свою гуманность! — начал злиться Толик, — Инвалид, не инвалид! — какая разница!! Ты не об этом думай. Ты о том думай, что было бы, если б он тебе в живот пулю успел засадить. И сейчас не он здесь, а ты бы крючился в Башне. Вот об этом думай!

— Да думаю я, думаю… Не, этот факт надо озвучить. — решил, наконец, Олег, — Пусть все знают. Пусть слухи пойдут, что «посчитаться» с нами по беспределу так же глухо, как и наехать. Тогда больше никто дёргаться не будет; а со временем острота ситуации спадёт. И никто уже дёргаться «отмстить» не станет.

— Ну! — поддержал Толик, — Так грохнем его? И — тушку на колья. Как наглядную агитацию.

— Вот это уж лишнее! — не согласился Олег, — Твёрдость и непреклонность мы должны демонстрировать, а вот зверство наоборот может повредить. И вызвать дальнейшие эксцессы.

— Так чо ты хочешь?..

— Первым делом, Толян, давай его отвезём туда, к его родне. Они ведь координаты свои дали, где тусуются. Переговорим там. Выясним ситуацию и отношение. Чего этот Денис говорит — это одно; а их отношение — это другое дело. Нет, продавать его я не планирую… Но показать и озвучить, — это будет более знáчимо, чем мы его просто в «Обои» определим. Пусть знают, что с нами не прошелестишь так просто. И если опять «мститель» нарисуется — тогда уж точно на кол!